Игорь Орлов

Вместо предисловия. Многие события, которые происходили в стародавние студенческие времена, почему-то стерлись из моей не оперативной памяти, так что пока приходится действовать в соответствии с отчаявшимся душевным рвением, пренебрегая неприятными историческими фактами. Надеюсь, что историки меня со временем извинят, тем более что они еще и не те фортели выкидывали.

От редакции
Раз начав, трудно остановиться не только, скажем (вослед за классиком), чесать где чешется, но и писать, коли пишется. Вот почему Игорь Орлов не остановился на Двойной оплате, но тут же прислал свой следующий опус Экономный консерватизм , за которым несомненно последуют новые истории...

13.02.07. И вот оно последовало. Не опус, не история, а фундаментальный труд, воспевающий незнание, правительство, академиков,гуманитариев, москвичей и прочих носителей незнания. Надо помнить, что постижение собственного незнания - это высший предел, достигают который немногие избранные, среди коих автор предлагаемого труда и автор данного сайта, разумеется.
" Я ничего не знаю, значит я мыслю!" - воскликнул когда-то какой-то грек теперь уже, правда, вовсе не мыслящий ничего.
Остается добавить, что перепечатка данного труда без предоплаты строго запрещается и что издатель не согласен нести уголовную ответственность за все, что автор тут нагромоздил. Только моральную.
Итак, читайте И ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ - ФИЗИКУ - НАЗЫВАЮТ НАУКОЙ?

Двойная оплата
(к истории агитбригад)

Ситуация описываемая далее происходила во время обучения на Физтехе, где-то в году 1959-1960. В то время существовала такая необычная форма ухода от увлекательного процесса обучения, как участие в агитбригаде, вне зависимости от наличия каких-либо талантов, но при огромном желании вести разгульную жизнь, свободную от благожелательного ока комитета комсомола и внимательной общественности.
Как-то осенью, не помню кто, возможно, что С. Кузьминых, втянул меня в обсуждение проблем агитбригады и, о, ужас, предложил поучаствовать в ее работе. На мои не настойчивые отказы, ввиду нежелания попусту растрачивать свои многообещающие таланты, он нашел компромиссный вариант, предложив мне выступить в качестве завхоза. Не помню точно, в качестве главного завхоза или подручного главного?
Ввиду полного незнания всех отягчающих обстоятельств завхозовской деятельности и, возможно, желая расширить свой немалый кругозор, я к своему удивлению … согласился. Не исключено, что все происходило совсем не так, но это не меняет того факта, что на хозяйство я был твердо поставлен.

Получив исчерпывающие инструкции, на одном из предварительных сборищ планируемой агитбригады, я понял, что данных инструкций, откровенно говоря, маловато. Дело в том, что они сводились к простому предложению … добывать деньги в каком то комитете комсомола, то ли в городском (Москва), то ли в областном. После этого советовалось обдумать ежедневные меню и заняться организацией его формирования: материализацией продуктов, закупкой, упаковкой, транспортировкой и т.д. и т.п….

Так как поставленная задача была для меня нова и не ожидаема, то пришлось действовать как в физическом эксперименте над не известной еще народу материей. Узнав, с помощью нерешительными опросов явно не тех, кого бы надо, адрес областного комитета комсомола, я отправился за искомым финансовым обеспечением, не прихватив никаких бумаг, ввиду незнания даже факта их существования и не задумываясь о необходимости иметь их в наличии.

В областном комитете комсомола, на мои короткие, но прямо поставленные вопросы - где получить деньги, меня с удовольствием и с замечательными устными комплиментами гоняли из комнаты в комнату, недоумевая, что за гусь у них тут проявился? Мне же было странным такое отношение, потому, что я даже тогда уже понимал, что дело не заключалось в получении громадных сумм, подрывающих финансовую основу государства! Нужно то было что-то около 2-х рублей в день на нос, на каждый из десяти дней, и так человек на 20-25.
Как и тогда, так и и теперь мне остается не понятным то, что, несмотря на бессмысленную беготню по кругу, в качестве приятной неожиданности, удалось всего за пол дня, как раз до обеда, получить просимые финансовые средства. При этом насколько мне помнится, у меня, помимо просимых с меня документов, также не было с собой паспорта, а только студбилет! Верили же людям в то время административные черти!

Отхватив выпрашиваемую сумму, с радостным выражением на лице я целенаправленно двинулся к комитетской столовой, с горячим желанием опробовать тамошнее ёдово. Но тут, в коридарах малой власти, я натолкнулся на совершенно незнакомого мне, и возможно еще приличного, человека, который с большим напором и энтузиазмом стал меня укорять - почему это я все еще не получил деньги для агитбригады.
Он говорил - "скоро же обед и касса закроется", - толковал он мне неоднократно в запальчивости. Этот благородный поступок крайне меня заинтриговал, и я, немного смущаясь и не информируя его о уже полученной сумме (а он и не спрашивал), покорно отправился вослед.
Как это ни странно, но мой поводырь подвел меня к кассе, которая хотя и оказалась другой, но была расположена практически рядом с первой. Доброжелатель строго проследил за получением мной финансовых средств, в полном их объеме. В этой кассе, как мне помнится, видимо понравился мой честный облик, так как в ней вообще не потребовали ни одного документа. После завершения этой финансовой операции мой благодетель похлопал меня по плечу и пожелал успехов в экономном и разумном расходовании доверенных мне огромных государственных средств. Еще долго после расставания с ним, обедая с удовольствием в комитетской столовой, я с гордостью пытался осознать - это за что же нам такие блага, причем без малейшего движения с моей стороны, то есть без каких-либо физических усилий и аморальных издержек.

Решив не брать в голову такие пустяки, как двойное вспомоществование, я занялся составлением списка важнейших и особо питательных продуктов. В то время в агитбригаде предполагались быть: М. Балашов, С. Илларионов, Т. Константинова, С. Кузьминых, М. Размахнин, С. Солодченкова, Н. Фастовец, А. Фрейдин, Л. Лазутин и, очевидно, ряд других товарищей-господ. Так как я участвовал не в одном такого рода мероприятии, то многое, и притом наверняка, напутал, в чем виновато мое серое вещество и исключительно только одно оно.

Имея хорошие денежные средства, удалось на первое время запастись достойным запасом продуктов, причем далеко не самого худшего качества. Хорошо, что при этом не были истрачены все имеющиеся финансы. Дело в том, что хозяйственный взвод, обычно, прибывал первым на место вечерних цирковых выступлений, расплачиваясь при этом больной головой и явным нежеланием рано вставать из-за вечерних, длительных и бурных … посиделок. Вот тут-то и начиналось самое интересное.

Хозвзвод, встречаясь, прежде всего, с хозяйственниками колхозов, совхозов, домов отдыха и т.п., стандартно изображал бедных и нищих студентов. Видимо в нас это отчетливо и убедительно проглядывалось, так как всегда удавалось раздобыть: бидончик (40 л.) молока, мешочек картошки, да и достаточно хорошие куски мяса тоже практически всегда нам презентовались. И это то при нищих колхозах и совхозах в те времена!

Наверное, многим это очевидно и так, но голые продукты плохи для пищеварения и потому хозвзводу приходилось организовывать их перевод в более приемлемый вид, обычно, с помощью доброжелательных хозяек, которые предоставляли нам все необходимое для процесса варки, включая не лишние нам позитивные советы. Обычно ужины и завтраки удавались вполне прилично.

Насколько мне помнится, после концертов агитбригады, на которые членам хозвзвода удавалось прибыть только к концу выступлений, начинался общественный вечерний жор. Надо сказать, что аппетит тогда у всех был отменный, так что приятно было смотреть, как горы еды исчезают в не совсем еще отъевшихся индивидуальностях. К сожалению хозвзводу постоянно приходилось предпринимать значительные, настойчивые и грубые усилия по съеданию всего, заманивая массы обещанием выдать в конце трапезы деликатесы: консервированные компоты, сгущенку, шоколад, твердую колбасу и т.д. Продукты то были тоже закуплены, так что нечего было налегать только на вспомоществования, надо было и купленное мало-мало переваривать. К концу похода в хозвзводе стала нарастать тревога за нарушение финансовой дисциплины - оставшиеся деньги тратились медленно, а воровать тогда хозвзвод еще, к сожалению, не научился. В связи с этим пришлось в магазинах закупать самые дорогие продукты, которые в сельской местности были не по карману обитаемому там населению. Вот и мы, в меру сил, опустошали сельмаги. В конце концов наши усилия не пропали даром, но с финансовым сверхобеспечением справиться удалось все же с большим трудом. Последние сладостные штрихи были сделаны по пути домой - в электричке и по приезде - в общаге.

Прибытие в общагу, очевидно, было с достоинством отмечено вечерним банкетом, перешедшим в тихие ночные бдения. Но и это благословенное мероприятие не позволило изничтожить все припасы, хотя основная их масса и аннигилировала, на пользу физическим телам или нет, то известно лишь самим посидельцам. Завершив это грязное и утомительное дело - полнометражное расходование средств, я успокоился и расслабился, не подозревая о предстоящих волнениях в финансовых сферах государства.

Наивно полагая, что агитбригада завершив свою работу и съев все запланированные ранее продукты, исполнила порученное ей дело, а значит и мои обязанности с успехом выполнены, я выбросил из головы все бывшие заботы и стал с содроганием грызть в науке то, что еще огрызалось. Но … не тут то было.

Эдак, месяца через два меня вдруг вызывают в институтский комитет комсомола и, весьма грозным и внушительным голосом, заявляют, что я жулик и растратчик, которого следует примерно наказать, возбудив какое-то там дело. Мое недоумение подействовало даже на эти озвервшие лица, изрыгающие проклятия на мою голову. До них долго не доходило, что я чист аки агнец, и потому не могу ни в чем предосудительном быть даже заподозрен. После длительной и полезной политинформации до моего сведения был доведен тот факт, что за полученные деньги следует отчитаться, притом в двух разных конторах, и, о боже, за одно и то же мероприятие. Комитетчики долго пытались понять, как это я ухитрился получить деньги дважды, ведь тогда о взятках говорили только на кухнях шепотом? Возможно, они хотели приобрести полезный практический опыт? Но я, к сожалению, ничем им помочь был не в силах, так как сам не отчетливо помнил саму процедуру и собственные действия при ее реальном осуществлении.
Мне чистосердечно приходилось отвечать - просто получал там, где мне указывали добрые люди, не задавая при этом лишних вопросов и не отвечая на не заданные вопросы. Тут еще раз мне втолковали, что я не только получил дважды, но я и не удосужился ни в одной из этих бухгалтерий подписать какие то договорные бумаги? Это меня уже начало веселить и приятно возбуждать. Не желая осложнять дискуссию напрасными оправданиями, я искренне поклялся, что в самое скорейшее время направлюсь в городской и областной комитеты комсомола и сам утрясу это пустяковое недоразумение. Хотя, как это можно сделать мне и во сне не виделось, одолевала лишь легкая стимулирующая грусть.
Действуя, по рецепту Швейка, я стал в каждом из комитетов безропотно подписывать все те бумаги, которые мне давали, приговаривая различные комплименты. Но после моих скромных оправданий и заявлений о том, что я согласен подписать такие же бумаги и по второму ведомству, возникало красноречивое молчание. Слегка оправившись, бухгалтерские работники обычно переходили в крик, заявляя, что я шулер и махинатор, так как такого быть не должно и не может в нашем передовом советском обществе.

После этого, не помню точно в какой именно момент, началась беготня между бухгалтериями, которые находились по соседству в одном здании. Прохаживаясь по коридорам и покуривая, я слышал радостные и горячие перепалки, с откровенными не литературными комментариями в мой адрес. Да и не могло быть иначе, ведь им следовало суметь отчитаться, притом в финансовых органах, за одно и то же общественно не вредное деяние! Удивительное дело, но в этих представительных конторах с такой ситуацией столкнулись впервые. Очевидно, что у них опыта еще было маловато…
Когда мне надоело болтаться по коридорам власти, я, поймав одного из возбужденных мной типов, заявил, что пора кончать затянувшиеся дебаты и пусть теперь меня ищут сами, так как я свое дело сделал, подписав все взаимоисключающие бумаги. Несмотря на жалобные стенанья, я гордо и деловито удалился, надеясь на окончание эпопеи финансовой отчетности. Но не так то легко удалось от этого избавиться. Мне еще несколько раз по почте присылали какие-то бумаги, которые я обреченно подписывал, почти не читая, но зато не точно там, где это следовало делать, и где меня просили. Эти наивные и простодушные поступки, вероятно, все-таки подействовали и ко мне стали реже приставать дистанционно.

Видя, что отказа в сотрудничестве с бухгалтериями комитетов комсомола с моей стороны нет, а процесс отчетности почему-то затягивается, ко мне стали реже присылать важные бумажки, тем более что надвигался новый год. Как мне потом стало, из многих практических примеров, известно, новый год в бухгалтерии это как мировая катастрофа, или конец света. Хочешь, не хочешь, но приведи, пусть и путем малозаметных подтасовок и махинаций, в порядок всю, обычно не читаемую вышестоящими органами, отчетность. Видимо эта главная причина и привела к тому, что от меня окончательно и бесповоротно отстали, погрозив напоследок, что больше мне дважды не будут платить за одно и то же мероприятие в этих организациях! Благожелательные же тогда были люди, черт возьми! Проведенный мною эксперимент в области хозяйственной деятельности убедил в том, что умение не отвечать на не тобой задаваемые вопросы, обдуманно соглашаться с любыми, не корыстными, высказываниями начальства служат хорошей основой душевного спокойствия и финансового благополучия, естественно в ограниченных природою масштабах.

В истории, описанной мной выше, специально не упоминаются многие конкретные фамилии и имена, во избежание слишком горячих благодарностей. В ней также не затрагиваются многие интересные и злободневные вопросы, например такие как: кто с кем и зачем пел и пил, кто как и в чем танцевал, кто на чем и как играл и т.д. и т.п.. Мне кажется, что эти важные моменты найдут отражение в воспоминаниях иных участников истекших событий, которые, наверняка, обладают более терпимым слогом и цепкой памятью на мало запомнившиеся мне события. К сожалению, я не Л. Толстой, который, начиная с пеленок, вел дневники, надеясь в последствии на издание воспоминаний, Да и столько бумаги мы в то время иметь едва ли могли, так что не следует придавать всему выше написанному юридически законченный характер.Кому это не нравится - пусть попробует напиcать хуже!
И. Орлов

ЭКОНОМНЫЙ КОНСЕРВАТИЗМ

(это было, было…)

Не слишком поздняя осень, вечер субботы. В общаге МФТИ № 1, в одной из стандартных комнат третьего этажа, тихо грустят четверо второкурсников. Они гадают, как-то будет проведен вечер сегодня? Погодка за окном стоит славная.
Володя Омельченко далее просто Володя, состредоточенно изучает свои записи лекций и в недоумении любимой ручкой, после регулярного встряхивания ей, чешет себе голову. Дело в том, что он, начиная, наверное, с первого класса, пишет одной и той же перьевой ручкой с поршнем, которая явно устарела до неприличия. Почерк у него четкий и очень мелкий, а записи в клетчатой тетради расположены ровными строчками на каждой строке - без пробелов. Стершееся перо в ручке царапает и подводит слишком часто, потому то Володе и приходится во время записи лекций систематически стряхивать ручку, ударяя рукой по парте. Это стало его характерной и очаровательной для многих, не сидящих рядом, привычкой.
От таких процедур, доведенных до полного автоматизма, ничего хорошего получиться не может, кляксы и царапины в тетради, занимающие существенную долю площади, не способствуя пониманию и узнаванию написанного. Это и гнетет Володю, не позволяя понять содержимое собственноручных записей. Попытки обратиться с просьбой помочь разобраться в этой шифровке к сокомнатникам не дают результата, так как почти деликатно пресекаются в корне. Но не по злому умыслу.
Привычка Володи встряхивать ручкой довела его соседей по комнате, да и не только их, до чрезвычайно гнусного замысла. Была разработана и реализована подлая программа по подмене ручки аналогичной ей, но новой. Когда же этот факт стал известен всем, включая общественность, то на головы зачинщиков полились многочисленные, но не матерные, проклятия, которые, повидимому, потому ими долго и не воспринимались всерьез. Так как с новой ручкой Володя стал еще более задумчивым и начал заметно худеть, то, после сильных душевных мук остальных жителей комнаты, ему вновь была тайно подброшена старая, истрепанная ручка.

Однако нанесенная травма Володе была настолько сильна, что он уже не смог нормально писать ни старой ручкой, ни новой, которую ему также оставили. Старая ручка, как он утверждал, стала совсем плохо писать, а новая сильно разбрызгивала чернила, когда он ей автоматически тряс над партой и соседями. Эта душевная травма Володи еще долго у него заживала и только впоследствии, с появлением плохо пишущих шариковых ручек, он стал приходить в относительно приемлемую норму. Этот пример наглядно показывает, как мельчайшие случайные факты могут повлиять на судьбу и здоровье человека разумного!

Второй сокомнатник, Владимир Григорьевич Пивоваров, незаметно, как ему казалось, и ядовито улыбаясь, наблюдал за Володей. Сам же Григорьевич где-то перекусил и потому находился в весьма игривом настроении. В комнате Григорьевич был на особом счету из-за его часто неожиданно тривиальных, но весьма поучительных сентенций. Таких, например, как "…парни … надо по утрам … заниматься зарядкой …" и ряд подобных этому, ставших впоследствии классическими, афоризмов.
Владимир Григорьевич среди многих на радиотехническом факультете выделялся неприлично явным стремлением к укреплению своего здоровья путем совершения явно изнуряющих физических упражнений, причем, что самое очаровательное, с простодушно наглым стремлением вовлекать в эти, болезненные для не тренированных лиц, мероприятия как можно больше окружающего его населения.
Григорьевич, обладая стройной фигурой молодого казака без лошади, любил по любому поводу, да и без такового, организовывать походы выходного дня. Набрав для коллектива не съедобной в городе еды, он обычно увлеченно умел убедить спутников в том, что им предстоит замечательно простая и полезная для здоровья загородная прогулка. Но этот обман, обычно, удавалось осуществлять над доверчивыми студентами только раз.
Дело в том, что Григорьевич любил ходить по лесу, в особенности по болотам, как молодой лось – напрямик. Кроме того, он любил подкладывать в рюкзаки своих спутников гантели соседей по общежитию, как он утверждал - для тренировки поясницы и выработки гордой осанки. Так как продвижение по лесу производилось им обычно не легкой трусцой, то спутники Григорьевича, тихо матерясь, едва поспевали за ним. Причина этого конфуза позже прояснялась и заключалась в том, что Григорьевич себе гантелей подкладывал заметно меньше – надо же блеснуть своими, явно не тривиальными, физическими данными! Многие из этих проделок следует описать особо, но сейчас речь будет об ином.

Третий партнер по комнате, просто Ильич (Орлов), также лежал, причем даже без обуви, на кровати и тихо клялся больше не брать мизер в темную. Он считал, что лучше ограничиваться простыми и приятными для партнеров сталинградами, при 8-10 взятках на руках. Это заметно возбуждало партнеров, да и самого Ильича. Главными же проблемами, над которыми Ильич в последнее время ломал голову, была проблема актуальной бесконечности и проблема не элементарности элементарных функций.
Идея фикс, которая пришла ему в минуты божественного просветления, сводилась к разработке такой символики, типа китайских иероглифов, которая позволила бы все конечные суммы свести к бесконечному числу не элементарных операций и, тем самым, унифицировать наши знания о природе вещей непонятых. Вторая же проблема носила еще более амбициозный характер, так как затрагивала глупочайшие основы наиболее передовой, потому что верной, марксистко-ленинской философии. Но изложение этих увлекательных проблем также не входит в цели данного эпоса.

Своим соседям по комнате Ильич уже изрядно поднадоел и они, частенько невольно вздрагивали, когда он являлся после принятия столовской пищи и начинал агитировать за отемнение светлых мест не только в науке, но и в околонаучной среде. Обычно эти благостные мысли посещали Ильича в межбанный период, который иногда почему-то неприлично удлинялся. В остальное же время, когда Ильич спал, он не доставлял особого беспокойства ни соседям по комнате, ни окружающей нас среде.

Четвертый, и главный, сожитель – Евгений Васильевич Крылов – сидел на кровати и с глубочайшим интересом рассматривал свои, возможно, сатиновые трусы. Это полезное занятие настолько захватило его, что он не замечал того ненасытного интереса, который проявляли к его действия сокомнатники. Поворачивая трусы различными деталями к свету, Васильевич неслышно шевелил губами, изредка поднимая глаза к давно не крашенному потолку. Всем наблюдающим было очевидно, что задумывается весьма интересное действо, и сладостное ожидание захватило аудиторию.
Евгений Васильевич представлял собой законченного интеллигента, так как, во- первых, был сыном учителей и, во-вторых, даже в отрочестве не научился правильно и убедительно материться. И это - при законченном филологическом образовании родителей! Обучение этому ремеслу, необходимому в студенческой жизни, проходило медленно и при больших внутренних издержках. Ни тогда, ни в последствии лично мне ни разу не удавалось выматериться так, чтобы это звучало как у Васильевича! Талант на то и талант, что всегда подражанию недоступен.
Кончив рассматривать явно одырявленные трусы, Васильевич полез в тумбочку и достал заслуживающий больших сумм кошелек. Пересчитав ограниченное количество наличности, и пошевелив губами, помогая себе при этом счетом на пальцах, Васильевич задумчиво посмотрел на сокомнатников. Явно после сильных душевных мук Васильевич обратился ко всем сразу.
- Ребята, одолжите на недельку три рубля и двадцать копеек.
Столь омерзительная просьба заметно ошарашила население комнаты. Наступила гнетущая тишина, и только слышалось недовольное сопение. Хотя сумма и была не слишком огромной, но, все-таки, вызывала сомнение реальность ее возвращаемости в означенное заимщиком время, хотя до получения стипендии и оставалась неделя. Вот так то и познаются друзья в беде!
- Так сколько тебе надо? - Спросил Володя, оторвавшись от разгадывания самописанного в тетради кроссворда.
- Три рубля двадцать копеек. – Ответил Евгений Васильевич.
Володя молча полез в свою тумбочку, а надо заметить, что в наше время тумбочки почему-то не запирались, и стал доставать денежкохранительницу. Отсчитав просимую сумму, он отдал ее возрадовавшемуся Васильевичу. Причем, видимо в силу неблагоприобретенной деликатности, без навязчивого напоминания о сроке возврата. Были же щедрые люди в наше время!
Григорьевич, как обычно, в силу своего неистребимого и вредного для окружающих любопытства, спросил Евгения Васильевича,
- Зачем Васильевич тебе столь значимая сумма?
- Готовлюсь в баню, но сначала хочу сходить в магазин за насущно необходимыми изделиями местной промышленности. – Ответил загадочно Евгений Васильевич.
На все многочисленные провокационные вопросы Васильевич отвечал уклончиво, не выдавая своего тайного замысла. Этими не цивилизованными действиями он довел всех остальных сожителей по комнате до изумительно возбужденного состояния. После ухода Васильевича в поход по магазинам, в комнате развернулась бурная дискуссия на тему возможных приобретений Евгения Васильевича.
Высказывались самые простые предположения: купит выпивки и закуски, в качестве поминок по трусикам; сходит в кино и погудит в столовой; пошлет родителям телеграмму о кончине исподнего со скромной просьбой о вспомоществовании; сделает взнос в фонд помощи неимущим. Но, к счастью, ни одно из высказанных в горячей дискуссии тривиальных предположений не оправдалось. В этом и сказался интеллект Васильевича.
Вернулся в комнату Евгений Васильевич с набором покупок, завернутых в наиболее читаемую и любимую студентами газету "Правда". Атмосфера в комнате накалялась. Евгений Васильевич демонстативно прошелся по комнате и медленно сел на свою кровать. После этого Васильевич стал преступно медленно развертывать пакет. В нем, к нашему изумлению, оказались: новые сатиновые трусы, ножницы, катушка черных ниток и иголка.
Молча, рассмотрев приобретенные товары, Евгений Васильевич приступил к основному действу. Он аккуратно выровнял дыру в старых трусах ножницами, вырезал из новых трусов подходящую заплатку и вдел нитку в иголку. Окружающие уже начали частично понимать вершащиеся деяния. Произведя ремонт исподнего, кривыми, но элегантными стежками, Евгений Васильевич с удовлетворением стал разглядывать обновку на предмет отсутствия ощутимых дыр. Оказалось, что операция произведена с хирургической точностью, то есть быстро и не для завистливых глаз.
Оставшиеся товары: оскверненные новые трусы, ножницы, иголка с ниткой были аккуратно уложены в пакет и спрятаны в тумбочку. Заботливый Васильевич сложил отремонтированные трусы, мыло, полотенце в газетку и на короткое время задумался. Тут на него все сожители по комнате с азартом набросились, перебивая друг друга. Всем очень хотелось узнать глубинный смысл задумки Васильевича, и его последующие действия.

Будучи доступно гордым, Васильевич объяснил, что он, собираясь в баню, обнаружил не слишком крупные недостатки исподнего. Детально рассмотрев возникшую перед ним проблему, он самостоятельно вычислил - сколько ему надо средств, для ремонта означенной выше детали туалета. Подсчет собственной наличности убедил его в необходимости оказания ему финансовой помощи, с каковой просьбой он и обратился к сожителям по комнаты. И именно Володя, как наиболее деликатный и сочувствующий гражданин субсидировал его, в отличие от остальных жадных типов.
На коренной же вопрос Григорьевича – "зачем же надо было портить прекрасные новые сатиновые трусы? – Васильевич ответил – "Привык к ним и не желаю расставаться". Столь хитроумная логика произвела глубочайшее впечатление на всех присутствующих и заставила их серьезно задуматься над своими проблемами. Наступила просветвляющая тишина, в которой едва слышалось шевеленье заработавших вдруг мыслей. При этом наиболее невозмутимый вид сохранялся только у Володи.
Вдруг Ильич оживился и радостным криком сообщил, что он понял, зачем проделал столь элегантную операцию Васильевич. - "Это ж надо додуматься до такого простого способа экономии денег! Ведь из новых трусов можно сделать много заплат, каждая из которых заменяет один комплект трусов, при их тривиальном использовании, а просто использовать новые трусы может всякий человек не разумный".
– В общем, всем стало ясно, что сила науки непостижимо велика и неописуема полезна даже в обыденной жизни!

И ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ – ФИЗИКУ - НАЗЫВАЮТ НАУКОЙ?

(непричесанные заметки, возникшие под влиянием мелкой озлобленности
– первое издание - 2006)

Незнание – сила.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Что имею, то и ввиду.

Настоящий не слишком тяжелый труд направлен на возвеличивание физики, как одного из известнейших разделов нашей многомудрой науки. Однако замечу, что и другие кормовые отрасли так называемой высокой (или толстой) науки не должны обижаться, ибо они также обладают весьма многими отрицательными достоинствами, причем не хуже, чем любимые физические прелести. Особо замечательные качества имеют место в гуманитарной сфере! Рассказы о них вполне пригодны для увлекательного публичного изложения звездами теловидения, и даже без целомудренного оголения привлекательных мест! Но не будем отвлекаться, ибо это отдельная, хотя и весьма увлекательная для страждущего населения тема.

Стиль изложения нами принят свободный … от жесткого рецензирования, то есть будет в разумной мере сохранен дух автора, так что не должно чувствоваться тяжелое дыхание какой-либо доброжелательно настроенной редколлегии. Разве это не удивительно, что научные статьи, помещаемые в журналы с малым тиражом, обязаны проходить, так называемое жесткое рецензирование, а статьи в СМИ, ошарашивающие открытиями многомиллионную аудиторию - не рецензируются! Вот она свобода приличного слова и соблюдение авторских прав! Видимо этим и объясняется тот громадный успех в непонимании окружающего нас на совесть благоустроенного мира, который удалось достигнуть именно с помощью Средств Массового Идиотизма (СМИ). Чего только стоят такие открытия последнего времени как: торсионные поля и аура, хиромантия и провидение, барабашки, экстрасенсы и экстрасексы и так далее и тому подобные увлекательные новоявы.
Но столь впечатляющие достижения присущи не только СМИ, но и неучтенному числу само устроенных академий, что говорит о непререкаемом авторитете РАН, как демократичном душителе передовых идей и подрывных народных технологий. Однако такое положение с эффективным контролем над рождаемостью новых идей является не обсуждаемым и не осуждаемым свойством академии, ибо она и только она обладает истиной в последней инстанции. За это право академия борется всеми силами и на всех фронтах, так как в противном случае ее благосостояние будет ухудшаться еще быстрее, чем под влиянием озверевших демократических завистников.
Разве это не восхитительно, что как только гражданин примеряет академическую мантию, так он сразу же становится божественным представителем, свободным от всяческих подозрений в какой либо компетентности. Его указующие персты уверенно направляют окружающих его отроков на относительно интеллигентные действия, включая сферу активного популизаторства. И это вполне замечательно и естественно для человека разумного, подчиняющегося общепринятым мифам, которые нами фактически всегда управляли, управляют и будут управлять в будущем. Именно эти свойства интеллигентствующего академического сообщества оправдывает данные мифические заметки по ряду затронутых далее малозначительных, в общем то, для общества вопросов.

Отход от академического стиля изложения обусловлен также выбранной темой – возвеличиванием углупленного понимания давно известных базовых физических представлений. Говорить об этом, напыжившись и многомудро, все равно, что проводить, например, встречу в думе "без трусиков" - будет весьма увлекательно, но не поднимет кардинально рождаемость. Кроме того, хотя и будут обсуждаться (и осуждаться) достижения физики, экскурсов в иные увлекательные сферы хитромудрой науки не избежать. Обволакивающий нас мир един и не может быть разделен на отдельные садовые участки, притом в различных по уровню финансового благосостояния садоводствах.
Порядок изложения также выбран продуманно - как повезет, что подобно появлению кошмаров во сне и вполне отражает разрозненное единство наших физических заблуждений. Автор считает, что академизм нужен при: получении степеней и званий, отстаивании прибавок к зарплате, получении повышенной пенсии и льгот, … создании гордой осанки в среде аборигенов... Об этих свойствах академизма можно говорить много и долго, что хотя и замечательно, но печалит лишь тот факт, что с ростом академиков уменьшается финансирование академии! Поэтому не будем говорить о плохом, перейдя к более приятным свойствам окружающего нас тщательно запутанного кем-то мира.

Порядок рассмотрения далее тем выбран в соответствии с пониманием автором их важности и не в коей мере не навязывается читателям, тем более что в правильности сделанного выбора и сам автор глупоко сомневается. Принимая выбранный порядок как данное сверху, отметим, что каждый читатель, вольный или невольный, вправе читать в приемлемом для него порядке, так как это ни в коей мере не повлияет на создание очаровательного образа всемогущей физики. С тем, чтобы не обижать еще живущих, да и уже ушедших из жизни, автор данного моноскрипта старается не упоминать имен и фамилий в игривом контексте, что позволит избежать дорогостоящих судебных издержек. Цитировать также не предполагается, исключая, возможно, эпиграфы к разделам, так как цитирование оголяет имеющиеся не многочисленные извилины у автора и не способствует восхвалению любого труда, возможно кроме как в филологической сфере. Да и на подбор цитат приходится тратить бесценное время, которое лучше посвятить простым и понятным земным радостям.
Так как разделы писались в разное время и в произвольном порядке, то не следует надеяться на логичность и системность изложения. Да и сами обсуждаемые вопросы этого не требуют. Главной же целью данного труда является доведение до озверелой общественности той мысли, что пора и за ум взяться! То есть пора публично обращать внимание на имеющиеся в физике проблемы, а не прятать голову (и кое-что еще) в основательно помятую постель. Озвучивание не решенных проблем не означает призыва к срочному их решению, а означает лишь напоминание об имеющихся "черных дырах" в наших знаниях, несмотря на безусловную значимость уже имеющихся, в общем-то, не слишком многочисленных достижений.
Другими словами, цель данного "выхода автора на панель" в том, чтобы обратить внимание на имеющиеся в физике проблемы, о которых, на самом деле, в разное время говорили многие физики, но может быть в не столь непристойной манере. Практически все, за очень малым исключением, что будет обсуждаться далее, было высказано, известно и считается тривиальным. Однако, практически во всех учебниках, которые говорят только о достигнутом, о трудностях и об имеющихся в физике малозначимых проблемах стараются не говорить.
Такое свойство учебников по-человечески понятно. Автору каждой теории лестно, что она попала в учебники и потому говорить о недостатках и скрытом жульничестве в теории автору не хочется, а авторам учебников нет желания наживать себе легионы доброжелателей. В научной среде правит общепринятый миф – если статья опубликована в научном журнале, да еще не дай бог с жестким рецензированием, то она истинна и не должна подвергаться сомнению и дополнениям, пусть даже временами не слишком приятным автору такой работы. И все это происходит при том невообразимом объеме макулатуры, которая запрудила практически все, так называемые, наукообразные издания по всем разделам так называемой фундаментальной науки.
Что же творится в гуманитарной сфере, например в юриспруденции и экономике, страшно себе представить. Если бы кормилец науки - население - осознало достигнутый при этом уровень дури публикаций в жестко рецензируемых журналах, то всех, так называемых, ученых (но не наученных), оно просто удавило бы их всеми доступными ему способами.
Положение с уровнем публикаций, по мнению автора, во всех департаментах науки просто ужасное и является крупнейшим общемировым экологически не безопасным достижением. Физика здесь не является уникальным исключением. Одна из важнейших причин этого – оценка не научаемого работника по количеству публикаций, введение, так называемых, рейтинговых оценок, нужных для кормления именно ими и занимающихся, да еще администраторам от науки, в особенности при распределении тех громадных средств, которые правительство умело утаивает от еще не наученной научной общественности.

О литературе, использованной при создании данного труда. Не придерживаясь навязанных нам канонов, литературные ссылки в работе будут приводиться только в тех исключительных случаях, когда желательна апелляция к признаваемых некоторыми физиками "гигантам науки". Автор считает, что давать детальный список литературы скучно, затруднительно и не благодарно. Для этого следовало бы кое-что прочитать и "засечь" нужные места. Так как автор не претендует на новизну и оригинальность рассматриваемых вопросов и не затрагивает сладостные вопросы приоритета, то ссылки на литературу не актуальны. Тем более что в наше время ссылки даются в основном без чтения исходников, берясь из работ друзей, знакомых и членов дружественных автору редколлегий.
Давно прошло то суровое время, когда оценивалась суть работы, полученные в ней результаты и разумность ссылок на использованные источники. В нашу демократизуемую эпоху прогресс существенно облегчил условия публикаций, создав, однако, при этом массу трудностей редакциям по созданию "фильтров- непропускников" для работ не близких им, или мало знакомых авторов.

На взгляд автора данного эссе, в любом учебнике по физике, прежде всего, следовало бы говорить об имеющихся проблемах, не призывая, однако, к немедленному и поспешному их разрешению. Это важно потому, что следует останавливать горячие головы от самомнения в непогрешимости нахватанными ими знаний и поспешном завершении процесса получения этих, в общем, то не нужных, сведений еще до сдачи зачетов и экзаменов. Действительно, как это и не горько признать, но, так называемые истинные знания, умножают наши печали и не способствуют сохранению здоровой психики. Поэтому, получив твердое убеждение в принципиальной непостижимости верхов науки, можно со спокойствием относиться к любому уровню собственного незнания, что способствует не только психическому здоровью, но и благотворно сказывается на телесном здравии, включая демографические проблемы.

Одно их главных замечаний, которое будет встречаться далее неоднократно, связано с тем свойством физики как науки, которое основано на подмене физической сути явлений либо спекуляциями, не оговоренными специально, либо увлекательной игрой с математическим аппаратом, в большинстве случаев используемым не правомерно и бездоказательно. Но зато - какие красивые теории получаются, и какие при этом срабатываются мудреные диссертации, углупляющие наше непонимание непостижимой физики.

Еще одно свойство науки, которое следовало бы отметить, заключается в интенсивном размножении паразитирующих на ней особей. Правда целомудренность физики при этом еще частично сохраняется, в отличие, например, от гуанитарной науки. В физике нет пока еще гордой и жаждущей презренного металла когорты "ведов", например, таких типов как: массовед, зарядовед, эйнштейновед, водовед и т.д. и т.п.. И при этом физика еще претендует на место среди высоких сфер науки? Важность отряда ведовщиков обусловлена тем, что это не только позволяет кормиться многим слоям околонаучного сообщества, но и заниматься безудержным восхвалением мало достойных лиц, за которых хорошо заплачено слабо девальвируемой валютой малоразумными спонсорами.
Действительно, стоит только посмотреть некоторые (не дай бог все) передачи по теловидению, то тут же выяснится, что самая трудная доля достается именно тем, кто только и занимается словообливанием себе подобным, сидя в теплом кресле и покачивая плохо вымытыми носками. Вообще изобретение теловидения следует отнести не только к одному из позорных деяний в физике, но и считать наиболее опасным для человечества изобретением всех времен. Только это техиологическое достижение позволяет кормиться несчетному множеству тех бездельников, которые обитают в перегруженной останкинской промежности и возмутительными голосами повествуют о личных бедах и взаимных нетрадиционных отношениях.
В соответствии с приведенным выше оглавлением, далее рассматриваются различные, стремящиеся обособиться, разделы физики. Как бы не было противно, но приходится этим пользоваться, хотя, по сути дела, все это деление - следствие "садоводческого" устройства физики (и не только ее), которая едина и не делима, как бы это не было сладостно некоторым утомленным наукой лицам. Примем же данное разграничение как печально осознанную необходимость.

2. ОПЛАТА НЕПОСИЛЬНОГО ТРУДА

Могущество науки недоплатой прирастать будет.

Если обратиться к истории науки в России, а, возможно, и во всем мире, то можно заметить, что периоды ее достаточно бурного роста были тесно связаны с периодами финансового неблагополучия. Действительно, в относительно недавнее время, например, после октябрьской революции серьезно говорить о финансировании науки нет ни какой возможности. Но именно в то время и закладывались научные школы, которые впоследствии стали давать весьма заметную отдачу в виде результатов мирового уровня. Аналогично, в период становления Российской академии наук радоваться финансовому благополучию Академии также не было ни какой возможности. Но именно в то время и были заложены традиции российской науки, которые в наше время успешно используются потомками, правда, не всегда в интересах самой России.

Поле Великой отечественной войны также был трудный период для российской науки, но и в то время были сделаны такие работы, которые на многие годы обеспечили не только авторитет российской науки, но и обороноспособность страны. Тем самым можно сделать весьма многозначительный вывод – ограниченное финансирование стимулирует развитие науки в большей степени, чем финансовое благополучие. По-видимому именно по этому пути и пошло наше вороватое правительство, которое, экономя деньги, осуществляет стимулирование науки. Что получится из такого смелого эксперимента, увы, нам, скорее всего, не увидеть.
Кроме таких шкурных интересов, наше не слишком богатое правительство имеет еще ту характерную особенность, что каждое увеличение финансирования облагается такими хитромудрыми инструкциями, что в итоге достигается увеличение оплаты лишь особо пронырливым специалистам, при сохранении общего фонда оплаты, а возможно даже и при его сокращении. Подобные действия характерны не только для нашего времени, это было бы слишком смелым утверждением, а обусловлены громадным опытом, накопленным во времена СССР, да и не только в нем. Ведь школа так называемых экономистов не могла просто исчезнуть с момента криминального захвата власти озверелыми демократами. Они (экономисты), как достойные дети того времени, продолжают делать то, чему и были специально, причем тайно для них, и обучены. Вообще, существующее финансирование науки наводит на ту мысль, что, несмотря на трудности с обеспечением малочисленных, но достойных людей крупным воровским капиталом, предприняты специальные усилия по уничтожению российской науки. Причем это делается по всему фронту правительственных воздействий. Для не просвещенной публики же средствами массовой дезинформации доносятся смелые и своевременные решений дорогого правительства по умелому и беспрецедентному улучшению финансового положения в науке. При таком доброжелательном подходе странным оказывается то, что финансовое благосостояние действительно улучшается, но…только для администраторов от науки. А всем остальным смертным исследователям положено это приветствовать и не возникать без приказов заботливого начальства. Посему многие из ученых и предпринимают непредсказуемые действия по собственному выживанию. Это эмиграция и работа сторожами в собственных организациях, это вхождение в сомнительные структуры или продажа чужой интеллектуальной собственности по дешевке, это и занятие незаконным обогащением или превращение в олигархов, с помощью потусторонних, но очень и очень вредных для России сил.

Улучшению финансового благосостояния науки в существенной степени способствуют все административные структуры, умело кормящиеся на загнивающей науке и публично заботящиеся о собственном имидже. В принципе, такое положение вещей не удивительно, так как любая эффективная структура стремится расширить свою кормовую базу всеми, доступными ей, способами, уменьшая конкурентов, ввиду закона сохранения питательного вещества.
Так как весь имеющийся опыт регрессирующего человечества говорит о том, что заметный рост благосостояния индивидуумов происходит лишь в среде жуликов и иных паразитов, не занятых мало-мальски созидательной деятельностью, то пора бы и еще не наученным понять это и смелее выходить на большую дорогу. Стоит только сравнить доходы бедных нобелевских лауреатов, получающих 1 миллион долларов (на троих) за многолетний непосильный труд, с футболистами, имеющими в год доход по 1-5 миллиону долларов за мяч, забитый в ворота сговорчивых соперников! Это что – нормальная экономика, или естественная деградация заворовавшеся прогрессирующей власти?
Физикам, как представителям, возможно, позитивной науки, пора обучаться у деятелей, так называемой, культуры. Необходимо повсеместно и во всех средствах массового одурачивания убеждать народ-кормилец в чрезвычайной сложности профессии физика и просить, просить вспомоществование в возможно более крупном объеме. Полезно также менять имидж физика, например, выступая в дорогих театральных костюмах, или вообще без верхней одежды. Все же знают, что за оголение немытых телес на теловидении платят заметно больше. А если еще и устраивать подтанцовки с девочками с тверской, то…успех обеспечен. В интересах хоть какого-то увеличения оплаты труда несчастных физиков следовало бы добиваться ими принятия закона об интеллектуальной собственности, требуя охраны каждой из используемых ими формул. В случае любого использования ранее опубликованных формул, при совпадении в них более чем пяти символов (как для музыкальных произведений) с защищенными формулами, следует такое деяние рассматривать как плагиат и привлекать виновников к непосильному материальному возмещению ранее понесенных посильных затрат. Вот попляшут то все собственники интеллекта, так как развитию науки и производства придет "амбец".
Имеется еще один способ обеспечения содержания физиков, с уменьшением затрат правительства на не собственные цели. Это - проведение открытых аукционов по продаже физиков, для их не целевого использования не честными собственниками. Такой подход вполне в духе времени и несомненно принесет успех нашему дорогому правительству, избавив его от постоянной головной боли и непрерывного потока нищающих просителей. Если же проводить аукционы и других чему-то наученных специалистов, то со временем можно будет установить рейтинговые оценки для них, что автоматизирует процесс оценки стоимости не слишком многому наученных.
Вызывает недоумение и такой факт, что телевизионные бездельники стали устраивать такие праздники, как "у меня больше 30!" и тому подобное. Это очень интересно знать утомленному издевательствами слишком дорогого правительства народу. А почему бы физикам, а также иным не доученным, не устраивать, например, такие праздники как праздник: " первого выхода на панель", "первой недостойной оплаты труда" или, что более злободневно, "праздник успешной фальсификации экспериментальных данных"? Возможности такого рода праздников в принципе не ограничены, если не принимать во внимание толпы жаждущих извращенцев побегать перед камерой хотя бы нагишом.
А еще можно устраивать регулярные шоу - с демонстрацией в прямом эфире тихих академических скандалов, например, в связи с такими событиями как: оптимальное (для кого-то) распределение нищенских средств, выборы на госдолжность или в академию, а также борьба за награды в связи с заслугами подчиненных, или авансом - в интересах будущей поддержки дающего. Публичная демонстрация скандалов наиболее привлекательна для масс и существенно повысит благосостояние регулярно появляющихся на теловидении особенно больших ученых. Возможности доходчивой саморекламы для физиков не ограничены. Если например устроить циклы передач типа "дом физики", с показом не эффективно работающих или взрывающихся установок, пламенных дискуссий теоретиков по проблемам еще не выдуманной теории, то массы с великим интересов будут следить за последними непредсказуемыми достижениями маленьких ученых физиков – ибо большие то заняты "высокой политикой".

Еще одна сфера обогащения, мало используемая для улучшения финансирования науки - это специальная пресса. Действительно, если в научных журналах и сборниках отменить такое понятие как жесткое рецензирование неугодных и вместо этого ввести криминальные фотоматериалы об авторах статей, да еще, не дай бог, в таких местах как баня, официальное заседание и так далее, то тиражи таких изданий еще как возрастут. Многим же ясно, что проституирующая пресса очень даже не плохо наживается на сексуальной озабоченности и распущенности утомленного электората.
Но еще более ошеломляющий успех выпал бы на долю таких проектов как: школа народных и инородных академиков, фабрика не только ученых, но и академиков за…неделю. И так далее и тому подобное. Если все это показывать на голубом экране, да по всей России, то как возрастет рейтинг участников и какие очереди будут выстраиваться для участия в этих шоу, естественно, без желания получить какие либо позитивные знания. Победителей этих развлечений можно было бы награждать исподней одеждой выдающихся ученых. Кстати, а почему трусики академиков не продаются на международных аукционах, в отличие от исподнего быстро оголяющихся звезд?
Богатейшая и совсем не освоенная сфера деятельности для любого, сколь ни будь узнаваемого, физика открывается также при выпуске специальных учебников и монографий, которые настолько заряжены непонятыми физическими законами, что читатели без труда будут узнавать непостижимые физические, и не только, истины, если он только положит эти талмуды под подушку. На этом пути также большую помощь может оказать паломничество в местности полного физического незнания, для общения с шаманами-аборигенами, удивительно эффективно обходящимися без многочисленных физических заблуждений. Короче – неосознанных путей увеличения физического благосостояния множество и дело каждого научаемого сотрудника и тем более физика протоптать собственные тропы к кормушкам.

АДМИНИСТРАТИВНЫЕ ИГРЫ

Я начальник – ты дурак.

Один из всесильных мифов тот, что без дорогой администрации ни какая позитивная очеловеченная деятельность не возможна. Это важнейшая структура по управлению толпой и умелому изъятию, естественно в пользу дворовых приближенных, возможно большего количества финансовых средств.
Администрация всесильна, потому что всегда права, но мы будем рассматривать ее благородные деяния в основном на ниве физической поддержки физической науки.
С тем, чтобы увеличить осаждение финансов в административных карманах, предпринята масса умелых усилий. Это и изощренная отчетность по поводу будущего использования с сожалением выделяемых средств. Это и разработка абсурдных мер по всемерному изъятию уже выделенных средств, будто бы за их не целевое использование. Это и придуманные, очевидно в дурдоме, статьи разрешенного расходования средств. И, наконец, это гордая когорта ни за что не отвечающих и никому не помогающих контрольных органов. Сотрудники этих контор обычно набираются из склонных к рекету и паразитизму граждан. Знаменательно также то, что паразитирующая администрация, ущемляя интересы иных слоев общества, сама себе устанавливает уровень доходов и пенсион, и при этом тщательно скрывает авторов таких воровских инициатив и всех тех деятелей, которые принимают подобные законы.

С развалом СССР для административной элиты открылись громадные возможности по расширению сферы паразитирования на теле задавливаемой ими же науки. Отчетность, распределение денег с целью их быстрейшего изъятия и снижения эффективности вложений – основные стратегические направления на административной ниве. Впрочем, это положительное явление наблюдается во всех мыслимых сферах нетрудовой административной деятельности.
Очевидно, для того чтобы ученые сотрудники не дремали, придуманы несколько каналов финансирования науки, включая и физику, которые полностью подконтрольны гордым администраторам. Это: всевозможные гранты, стипендии, пособия и различной направленности конкурсы. Характерное свойство всех этих потоков утекающего мимо цели финансирования является полное отсутствие содержательности в условиях получения печатных дензнаков.
Например, знаменитый Российский фонд фундаментальных исследований ни в каких фундаментальных исследованиях кровно не заинтересован. Действительно, если задумываются действительно фундаментальные исследования, то, интересно, каким образом можно сказать о будущих результатах, их значимости, указав при этом опубликованные работы в этом направлении, выполненные ранее претендентами? Если учесть необходимость привести анализ состояния науки по избранному вопросу, что обычно является целью соответствующего обзора, то любому бедствующему ученому становится ясно, что выполнить все требования РФФИ можно только при явном жульничестве, что фактически и происходит. Как следствие этого грантохватателями оказываются те, которые уже опубликовали работы в жестко рецензируемых журналах на не только не фундаментальные, а скорее на абсурдные темы. И не дай бог подать в РФФИ проект на исследования по еще не выясненным проблемным вопросам. Тем самым фонд превратился в откровенную распределиловку средств между знакомыми, сочувствующими и покорными просителями, и не только к фундаментальным исследованиям, но и вообще к каким либо исследованиям имеет явно отторгающее отношение.

Рассмотрение же внутренней процедуры прохождения проектов в любых фондах высвечивается в еще более неприглядном свете, обеспечивая кормление лишь приближенных к кормовой лохани. Справедливости ради можно отметить, что РФФИ еще не достигло высоких зарубежных стандартов, когда уже большая часть средств фонда уходит на независимую от фондодателей, претенденты на финансы не в счет, процедуру распределения всегда не достаточных средств. Следовательно, есть еще возможности совершенствования этой системы на благо орды распределителей! В защиту РФФИ заметим, что и другие распределиловки ничем не лучше по своим аморальным качествам. В общем, это естественное следствие отсутствия в научной среде орды плакал